80 лет со дня рождения Б. Н. Куликова
В этом году исполнилось бы 80 лет со дня рождения нашему талантливому, замечательному писателю – поэту Борису Николаевичу Куликову.
Ему было отмерено прожить неполных пятьдесят шесть лет. Как мало! И все- таки как много он успел сделать.
На каком уровне? На уровне большого мастера, таланта. Ведь писателем не становятся от того, что штудировали книги и конспекты, слушали лекции. И посещали семинары мастистых служителей пера в Литературном институте. Все это расширяет кругозор, дает возможность прикоснуться к мировой культуре. Писателем надо родиться или стать. Писателю надо иметь свой голос, язык, не фальшивить, уметь художественно рассказать о своих героях. Стихи Б. Куликова самобытны, они не похожи на стихи других поэтов.
Я молод был…
А теперь давайте вспомним несколько мгновений из детства, жизни нашего знаменитого земляка. Что способствовало его становлению как поэта Донской земли.
Родился Борис Николаевич 28 августа 1937 года в славной, старинной казачьей станице семикаракорской.
Мама Шура… Красавица, певунья, строгая и добрая. Она работала продавцом в раймаге, и знала ее вся станица. Мама часто брала Бориса с собою – садика не было, а бабушка Фрося прихрамывала. Днями просиживал он на крашенном прилавке, играя в солдатики и слушая разговоры женщин.
Отец, Николай Филимонович. Певун (руководил станичным хором), плясун, спортсмен, знаток сотен смешных баек, раешников (выступал с ними на сцене, играл в пьесах), в свою мать Марию Васильевну, хлебосольный и гостеприимный.
Своих дедушек, Борису не довелось увидеть. В доме, где он жил висел портрет маминого отца, его деда – красного командира Александра Александровича Бударина. Дед был красив, как бог. Его в 1920 году вместе с молоденьким ординарцем нечаянно взяла в плен белопольская разведка. Занявшись командиром, белополяки забыли о парнишке, и он ускакал за подмогой, а когда красные казаки примчались выручать своего комэска, они были потрясены. С выколотыми глазами, отрезанным языком, кровавыми звездами во лбу и груди, плавал дедушка Бориса в луже крови.
Об этом часто рассказывал горячо друживший с отцом и матерью директор МТС Петр Трофимович Панкратов. Он и был тем самым ординарцем.
Борис слушал этот рассказ, жадно впитывая в себя жгучую ненависть к любой жестокости.
Второй дед – Филимон Анатольевич Куликов. Убит соседом – кулаком в голодном 1921 году за то, что отец Бориса, Николай Филимонович, тогда одиннадцатилетний мальчишка, стащил у соседа червивого чебака…
Об этом рассказывала Борису бабушка Мария Васильевна. Язык ее был сочен и красив, а голос чист и размерен. Она знала, наверное, сотни песен и поговорок, лечила заклинаниями и травами всевозможные болезни. Хатка ее и до войны и после войны была полна народу… Жили у нее и больные, и бездомные, и просто нищие, беженцы во время войны, погорельцы и сироты послевоенные. «Никогда не отказывай, Борюшка, сирым и гонимым. Помни, может, завтра и ты такой - то будешь, а тебе заместо хлеба камень в суму кинут, а заместо крыши – на мороз погонят…
И всю свою сознательную жизнь не забывал Борис Николаевич этот наказ. И случалось быть ему и голодным, и гонимым, и всегда находилась добрая рука с куском хлеба и добрая душа, которая согревала и своим теплом и теплом домашнего очага.
Правда, попадались и другие, но о них не хочется вспоминать.
Когда Борису было три года, в его жизнь вошло чудо. Этим чудом был патефон! Часами он простаивал на табуретке возле драгоценного подарка, накручивая ручку и меняя немногочисленные пластинки. Чудо свистело соловьем, кричало петухом, ослом – это артист читал басни Крылова, пело «Катюшу», «Утро красит нежным цветом», про трех бравых танкистов.
И вот так получилось, что первыми стихами, которые Борис услышал, полюбил и запомнил, а потом декламировал с табуретки многочисленным отцовым друзьям, были стихи А. С. Пушкина. С помощью патефона и мамы Борис выучил наизусть «У лукоморья дуб зеленый…», «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?» и другие стихи великого нашего поэта. Любовь к Пушкину осталась на всю жизнь, и она во многом сделала Бориса тем, кем он стал. Она и бабушкины сказки, заклинания, песни, отцовы раешники, пляски, мамина ослепительная улыбка.
Маленький Борюшка пережил страшную трагедию. Солнечным утром 5 июня 1942 года фашистская бомба смертельно ранила маму. Борис в это утро проснулся от страшного грохота и криков, выскочил во двор, по которому метались обезумевшие люди, услышал только душераздирающий вой, заревел перепуганный. Мама, Александра Александровна, бросилась к сыну, закрыла его своим телом… Лишь маленькие осколки посекли ноги Бори. Александра Александровна вскоре скончалась, ей было всего 28 лет. Борис остался с бабушкой Марией Васильевной и тетей Катей. Младшую родную сестренку Эллу забрала другая родная тетя – Аня и увезла на Дальний Восток. Она взяла бы с собой и маленького Борю, но его не отдала родная бабушка (мама отца) Мария Васильевна. Двоих ее сыновей забрала война: на Федора пришла похоронка, Николай (отец Бори и Эллы) – пропал без вести. «Не отдам Борьку!» - причитала старая женщина. – Он же – Колин портрет». Когда т. Аня и Элла сели в грузовик и поехали, Борюшка рыдал и бежал за ними, крича вслед: «Мамочка! Мама, забери меня! Забери…». Тетя аня сильно напоминала тогда ему погибшую маму.
Старшую сестру Людмилу забрала ее бабушка по отцу. Люда была старшей дочерью от первого брака и носила фамилию Сидорова.
Эта трагедия отложила сильный отпечаток на всю жизнь, и возможно, не лучшим образом легла на качестве его характера (он был вспыльчивым) и даже сказалась на здоровье. Страшно представить, что чувствовал маленький Борюшка, потеряв мать, оставшись без сестер. Его двоюродная сестра (дочь т. Кати) вспоминает: «Смотришь, иногда сидит маленький Борюшка у калитки и плачет. Мама спрашивает у него: «чего ты Борюшка плачешь?», а он в ответ: «Кушать хочу». И тетя Катя, в тайне от своих четырех детей, подсовывала ему лишний кусочек.
Рано повзрослевший Борюшка в пять лет научился читать. И с тех пор книги уверенно и на всю жизнь вошли в его судьбу. В шесть лет он пришел в школу и попросил, чтобы его приняли в первый класс.
А потом, научившись писать, ушел. Еще год просидел дома, а в школу отправился во второй раз со своими сверстниками. Он мало чем тогда отличался от них. Был маленького роста, но с крупной головой. Когда начинал что – то рассказывать, его необыкновенные темно – карие глаза начинали сиять. И блеск этих глаз всегда привлекал, зачаровывал окружающих.
Голодное послевоенное детство Бориса на миг вторглось в наше безоблачное сегодня стихотворением «Память», дало представление о том, как выживали и до срока взрослели дети войны:
«Нас шестеро у тети Кати.
И страшный год –
Сорок седьмой.
Худой, босой
От хаты к хате
Бреду с холщовою сумой.
Ах, только б хлеба,
Только б хлеба
На семерых кусок один…»
Не для себя одного, а для всей семьи добывал пропитание десятилетний мальчуган, оставшийся единственным кормильцем большой семьи. Рано повзрослев, Борис не чурался никакого труда, в хозяйственных вопросах очень многому научился от взрослых. Мог заштопать свои вещи, пришить пуговицу, одеть младшую сестру, присмотреть за ней.
Но была и послевоенная радость: отец, считавшийся без вести пропавшим, вернулся целым и невредимым, с Дальнего Востока приехала тетя Аня, младшая мамина сестра, на которой по завещанию мамы («Пусть детям будет родной человек») отец женился.
Наравне со старшими, вместе с отцом работал в поле:
Я работал штурвальным,
Помню, жарким крылом
Ветер огненно – шквальный
Бил, казалось в нутро.
Ну а ночью, как спать, я
Еле вымолвить мог:
«Это ж каторга, батя…» -
«Нет, работа, сынок!»…
И вместе с тем в трудное и несытое отрочество станичного паренька исподволь и навсегда вторглась непроходимая тяга к прекрасному и прежде всего, к чистой и светлой поэзии Александра Сергеевича Пушкина.
Книг после войны почти не осталось, поэтому Борис с жадностью проглатывал все, что удавалось найти, выменять, выпросить на время.
«Джек Лондон, Майн Рид, Фенимор Купер, Конан – Дойль, Жюль Верн, Хаггард уводили меня в сказочный мир, населенный сильными смелыми людьми, не щадящими себя ради правды, счастья близких. Я плыл вместе с храбрым мальчиком на «Финикийском корабле» Яна, учился в «Школе» жизни Гайдара, вместе с Артемкой Василенко сочувствовал несчастному негру Пепсу, страдал вместе с «Детьми подземелья» Короленко… Прочитанное будоражило, заставляло хвататься за перо и изливать на бумагу свои чувства».
Потрясающее впечатление на Бориса произвело первое знакомство с нашим национальным шедевром – «Словом о полку Игореве». Его он прочитал в какой – то хрестоматии, учась в третьем или в четвертом классе. Конечно, он многого не понял, но образный строй произведения, завораживающий ритм, картины природы, описание боя, бегство Игоря из плена и возвращение его на родину – все это было для него понятно и зримо. Страшные суховеи 1946 – 1947 годов теперь казались Борису теми самыми злыми Стрибожьими внуками, сеющими вражьи стрелы на русских и опаляющими их огненным дыханием. «Кровавые зори» из «Слова» заставили вспомнить военные зарницы, а трепещущие «синие молнии» - трассирующие снаряды и пули…
Кто – из учителей заметил это увлечение Бориса русской литературой, и в районной агидбригаде появился новый чтец – декламатор.
Тихий, спокойный, красивый восьмиклассник, видимо по возрасту, держался немного в стороне от старших участников художественной самодеятельности, но когда объявили его номер, ему не было равных. Он так чувственно и выразительно читал стихи А. С. Пушкина, что вскоре стал желанным гостем на полевых станах бригад и в красных уголках животноводческих фермерских хозяйств района.
Перед девятым классом Борюшка неожиданно вытянулся и стал ростом выше многих своих ровесников, превратился в видного, даже можно сказать красивого юношу.
С юности он был правдолюбом и правдорубом. Всегда говорил, что думает, часто спорил с учителями, обсуждая прочитанное. Уже тогда он что – то писал, публиковался в районке, в «Пионерской правде», участвовал в выпуске школьной стенгазеты. Любил принимать участие в школьных спектаклях.
С тех, школьных лет и вынашивалась заветная мечта – стать настоящим поэтом. Вскоре выпускник средней школы № 1 поступил в Ростовский университет, а чуть позже – в Московский литературный институт им. М. Горького. Наверное, не всегда и не все шло гладко в жизни Б. Н. Куликова.
Всего пришлось хватить с лихвой, но трудности закаляли. Давали материал для литературной деятельности, позволяли вплотную соприкасаться с многообразием и непредсказуемостью различных жизненных ситуаций, позволяли находить все новые и новые темы для творчества.
Например, тяжелый, изнурительный труд поэт воспевает в стихотворении.
«Трудная работа»
«Не ради славы
и карьеры
Я в пятьдесят шестом году
Потел на каменном карьере
И в шахтах добывал руду.
Не ради денег и награды
Пахал, косил на целине,
И верховодил сам бригадой,
И был дробильщиком камней…»
И далее…
«Потел, как над хорошим
Камнем,
Над стихотворною строкой…»
Перепробовал Борис немало других профессий. Знавшие, его в молодости, отмечают в нем недюжинную физическую силу. Одна из сверстниц вспоминала, как он остановил двух разгоряченных лошадей, которые неслись по улице, вырвавшись из пожарной части. Драться он не любил, но если его задевали, становился яростным и легко справлялся с обидчиками. Борис был не злым человеком, но очень вспыльчивым. Правда, раскаивался так же быстро, как и вскипал.
Обостренное чувство правды и справедливости были вообще отличительной чертой Б. Н. Куликова как гражданина и творческого человека, который вкладывал в понятие искусства и литературы самый высокий смысл, воспитывающий самые лучшие, духовные чувства в человеке. Чувства гуманизма, любви и веры.
В своем творчестве Куликов воспевал любовь к родной земле, от которой он никогда не отрывался. Поэтому его произведения и отличают реализм, узнаваемость, правдивость и честность.
Донщина
Родная степь…
Бескрайние покосы.
Кузнечики куют,
как ковали,
Да солнце по колено бродит в росах,
Да шепчутся о чём – то ковыли.
Вдыхаю полной грудью терпкий запах,
И радостно кружится голова!
Бреду за солнцем по траве на запад,
Шепчу земле хорошие слова.
Поля мои,
сады мои зелёные,
Мой тихий Дон,
озёра, как моря…
Моя Донщина, солнцем прокалённая,
Ты, сердце, до кровинушки моя.
Свирепы ветры.
И дождей так мало.
В июле сводит дух
от духоты…
Но сколько слёз и крови ты впитала,
Наверное, лишь знаешь только ты.
Моря казачьей крови неуёмной
И вдовьих слёз,
что солоно-горьки…
Здесь потому такие чернозёмы.
И бельмами
глядят солончаки!
Всё было, всё.
Не поросло бурьяном,
и не прошло,
как невозвратный сон…
Но запах твой,
горячий и медвяный,
но окоём волнуется,
как Дон.
И жизнь течёт,
и мчится время быстро,
цветут сады.
На речке малыши
В ладони ловят
солнечные брызги.
И неба синь.
И песни от души…
Дымит завод.
Стоят хлеба густые,
Идут казачки
в табор на обед…
Моя Донщина,
дочь моей
России,
я по-сыновьи
кланяюсь тебе.
Борис Николаевич очень любил Семикаракоры. Его не прельстила ни Москва, ни Ростов. Благодарные болгарские писатели, которым он помогал перелагать (придавать литературное звучание на русском языке) их произведения, присвоили ему статус «Почетный житель города Пловдив». И звали жить в Болгарию. Но спокойнее всего его душа чувствовала себя лишь на родной земле.
Кто я такой
Казачий дух
Не грим актёрский,
Что под услужливой рукой…
Кто я такой?
Казак донской
Станицы Семикаракорской!
Все мои предки – казаки.
Они врагов исправно били,
Пахали, сеяли, косили,
А между главным делом были
И спеть и выпить мастаки!
От них, родимых, у меня
Несановитость,
Неличинность.
(но чуть лукавая картинность
И эта вот декларативность,
за кою критики бранят.)
и не скрываю:
счастлив я.
Как звонко - русская подкова,
От них фамилия моя.
У них – от поля Куликова.
И стать,
И кость,
И в драке злость,
И в песне то самозабвенье –
Пусть не навек,
Пусть на мгновенье –
Всё, всё во мне перелилось.
Поэт там я
Иль не поэт…
Но казаком меня взрастили
И выше счастья доли нет –
Я нужен матери России,
Как мои предки - казаки,
Что будто не поэты были,
Ну, а врагов исправно били,
Пахали, сеяли, косили,
а между главным делом были
и спеть и выпить мастаки!
Безусловно Борис Николаевич испытывал постоянный дефицит общения с собратьями по перу, который восполнял, уезжая в Москву, когда хлопотал об издании своих книг. Но останавливался не шумной столице, а подмосковном Переделкине. Тамошняя тишина способствовала плодотворной работе.
Будучи человеком открытым, общительным, щедрым, он притягивал к себе людей, как магнит. Отправляясь в Москву, обязательно готовил своим друзьям гостинцы с Дона – рыбу, подсолнечное масло, семечки.
Его младшая дочь Мария напишет, что в 1989 году она побывала вместе с родителями в белокаменной и видела тот восторг, с которым москвичи встречали донского поэта Куликова.
А он всегда искренне восхищался чужой творческой удачей, не скупился на восторженные отклики. У него отсутствовало чувство зависти, которое так часто встречается в творческой среде. Эти его качества помогли открыться, стать известными очень многим талантам.
Именно эти его душевные качества и сыграли основную роль в создании много лет назад «Клуба любителей прекрасного», на ежегодные заседания которого, на День поэзии (он совпадал с днем рождения Бориса Николаевича) приезжали многие замечательные российские писатели и деятели искусств. Этот праздник отмечался в последнюю субботу его самого любимого месяца – августа. Щедрого месяца, когда убран урожай и можно отдохнуть и восславить труды праведные, прикоснуться к прекрасному, щедро угостить дорогих гостей и друзей.
Щедрый август мой,
здравствуй,
Жарким солнцем светя!
Добрый август мой царствуй,
Не жалея себя!
Ты, соленый от пота,
От работы крутой,
Густо сыплешь щедроты
Тем, кто вместе с тобой.
Тем, кто в поле за плугом,
Тем, кто в тучном саду,
Тем, кто в битву за друга
На себя взял беду.
Жарок солнечный дух твой –
Сколько выпало дел!
В стихотворении «Бессонница», посвященном А. В. Калинину, Б. Куликов писал:
…Что жизнь трудна
И все – таки прекрасна,
Что жизнь
до горькой боли коротка.
И надо жить на самой
высшей скорости,
Всем громким сердцем
яростно трубя.
Этими словами гимна жизни хочется закончить воспоминания о Борисе Николаевиче Куликове.
Луч славы
Я молод был. Я дерзок был.
И, словно бы хмельная брага,
Дымилась дерзкая отвага,
И я не сдерживал свой пыл.
Я думал: что Наполеон?
Какою славою грозится?
Да лишь мясник на поле он!
Прошу в стихах со мной сразиться!
Я сильных мира низвергал,
Я Гете называл улиткой,
Я даже Пушкина читал
С чуть снисходительной улыбкой.
Я думал: я пришел! Поэт!
Мое сверкающее слово
Зажжет народам Правды свет.
Я – вождь!
Я – царь!
Я – выше – Слово!...
...Все было. Все это прошло,
И ни о чем я не жалею.
Не стал пророком?
Хорошо.
Не стал занудой и злодеем!
Луч славы…. Он погас, друзья.
Он только лишь меня коснулся.
Он проскользнул и не вернулся.
И все… все же…
Счастлив я!...
Основные издания
1.Куликов Б. Н.(1937-). Круговерть : Повести, рассказы,
очерки / Борис Куликов. - Ростов н/Д :Кн. изд-во, 1987. - 509, [2] с. : ил. ;
21 см.
2.Куликов Б. Н. (1937-). Облава : Повести /Борис Куликов;
[Худож. А. Ременник]. - М. : Сов. писатель, 1990. - 302, [2] с. : ил. ;20 см.
3.Куликов, Борис Николаевич. Ярость жизни : Очерки, повести, рассказы / Борис Куликов. - Ростов н/Д : Кн. изд-во, 1980. - 272 с. :портр. ; 22 см. - (Новь донская).
4.Куликов Б. Н. (1937-). Из-за Дона песню выведу... : Стихи и поэмы / Борис Куликов ; [Худож. В. Те].- М. : Современник, 1984. - 142 с. :ил. ; 17 см.
- 5. Куликов Б. Н. Щедрый август; 100избранных стихотворений; - Ростов – на – Дону: Старые русские, 2011. – 160с.
- Куликов Б.Н. Мои дорогие люди: Избранная проза/Б. Н. Куликов. – Ростов н/Д: ЗАО «Книга», 2012. – 512с.
- Куликов Б. Н. Моя Донщина: Избранные стихи/ Б. Н. Куликов. – Ростов н/Д: ЗАО «Книга», 2012. – 320с.: портр. (Донская б – ка).
Посмотреть онлайн файл: detstvo-b.-n.-kulikova.pdf
© Бесплатный шаблон BS3-TCSE для DataLife Engine